Вячеслав Старшинов: 85 лет легенде хоккея

Великий центрфорвард, Вячеслав Иванович Старшинов, однажды рассказал историю о том, как его остановил инспектор ГАИ и, узнав, воскликнул: «Вы – Майоров!». На что Вячеслав Иванович ответил, что он «пока еще Старшинов». Он не уточнил, когда это было, но, вероятно, не в 60-е годы, когда звезд советского хоккея знала вся страна. Ну, почти вся. Конечно, путали двойняшек Майоровых, а Старшинов попадал «за компанию», хотя внешне совершенно не был похож на братьев. Просто фамилии звучали «похоже» — армейские, вот их до середины 60-х и воспринимали как единое целое. А они это самое целое и составляли – прежде всего, в игре.

Они не гнались за популярностью, ее хватало на всех. Правда, младший из трио в какой-то момент стал ежедневным «топом» – в заставке давно ушедшего в историю советского киножурнала «Новости дня» была нарезка кадров: идущие по полю комбайны, производственные процессы, студенческая жизнь, армия. А под финал – хоккеист с ремешком от шлема на подбородке и «спартаковским» ромбом на груди. Сбитый соперником, он все равно неистово летел вперед и лежа проталкивал шайбу в ворота. В этом эпизоде у Вячеслава Старшинова в оппонентах были армейцы: Владимир Брежнев, сам Александр Рагулин, голкипер Виктор Толмачев и земное притяжение. Но это ему не помешало. В кинотеатры и клубы ходили все, «Новости дня» показывали перед каждым сеансом, поэтому форварда под восьмым номером, можно сказать, знала вся страна.

Эта узнаваемость не могла просто так исчезнуть в известные 90-е годы, никак не могла. Именно на середину 90-х пришелся нечаянный урок, преподанный мне нынешним юбиляром. Наш хоккейный чартерный рейс из Стокгольма после чемпионата мира 1995 года приземлился в Шереметьево на несколько минут позже сразу трех других рейсов. О быстром прохождении паспортного контроля оставалось только мечтать. Пришлось пристроиться на лестнице, и рядом оказались, вы не поверите, Вячеслав Старшинов и Виктор Шалимов – легенды, небожители, спартаковцы. Разговор был незатейливый, просто чтобы скоротать время. Я больше слушал, но очень хотелось вставить свои «пять копеек».

На то были основания. Годом раньше в Магнитогорск, где я тогда жил и работал, приезжала знаменитая команда ветеранов сборной СССР. После товарищеского матча был обязательный банкет, на котором мы с Вячеславом Ивановичем, как мне показалось, хорошо пообщались. Телефоны свои он мне записал на салфетке: «Звони, не стесняйся!». На этот счет я не обольщался, но раз все само собой получилось по прилете из Стокгольма, тем более в неформальной обстановке, то ничто не мешало, улучшив момент, как-то напомнить о недавнем знакомстве. Я и решился:

– А помните, Вячеслав Иванович, как мы с вами хорошо сидели в Магнитогорске?

– С кем мы только не сидели, – приобняв меня за плечи, с неповторимой своей улыбкой ответил великий центрфорвард. Конечно, он меня «умыл», но сделал это с мягким юмором, абсолютно естественно, без какой-либо наигранности и желания обидеть. Я внутренне аплодировал собеседнику и усвоил урок.

Что касается «с кем мы только не сидели», достаточно взглянуть на ретро-снимок 1963 года, на котором Юрий Гагарин рядом со Старшиновым. И не сразу поймешь, кто из них больше звезда. Юрий Алексеевич жестом словно показывает: «нет, не я, а вот этот парень» – свежеиспеченный 23-летний чемпион мира, автор золотого гола в ворота канадской сборной, обожаемый публикой бомбардир, краса и гордость советского хоккея, герой с обложек. Знаменитостей из разных сфер, с кем Вячеслав Иванович «сиживал», с годами тогда только прибавлялось. Когда я однажды спросил его, как они вписывались в богемные круги, Старшинов ответил: «Мы не были “рядом с богемой”, мы ею и были. При этом я, как и мои товарищи, все время был занят и помимо хоккея – учеба и наука не предполагают праздного образа жизни».

Он выиграл девять чемпионатов мира подряд – с 1963 по 1971 год, заодно и две Олимпиады. Мог выиграть и больше, но в Скво-Вэлли-1960 его с братьями Майоровыми не взяли – потому, что «спартаковский ромб» еще ничего не выигравшая, но уже знающая себе цену молодежь променять на «погоны» не хотела. А перед Саппоро-1972 Тарасов с Чернышевым накануне последнего своего турнира не слишком доверяли своим ветеранам. Тем более что Старшинова в клубе почти уже уговорили возглавить «Спартак», и надобность делать трудный выбор вроде как отпала сама собой. Полагаю, это ускорило принятие решения перейти на тренерский мостик – хотя даже сам Вячеслав Иванович еще не знал, что окончательное расставание с игровой карьерой произойдет еще через долгих семь лет. И все-таки жаль, что олимпийской «закольцовки», как у Рагулина, Кузькина, Давыдова и Фирсова, тогда не случилось.

В Японии Старшинов все-таки окажется довольно скоро. Когда приглашенного в качестве консультанта знаменитого центрфорварда проницательные японцы из клуба «Одзи Сейси» из города Томакомай после обстоятельного знакомства уговорят и передавать опыт, и еще немного поиграть. Это «немного» растянулось на три сезона. Тренерские свои обязанности Старшинов делил с Масукава-саном, приведя команду к чемпионству и двум серебряным медалям, а заодно трижды становясь лучшим бомбардиром Японии. Потом по той же дорожке пройдут другие советские мастера – Владимир Шадрин, Юрий Ляпкин, Валерий Белоусов, Василий Первухин, но хоккейным первооткрывателем «страны восходящего солнца» остался все же Вячеслав Старшинов.

А вот то, что он, вернувшись, снова надел «спартаковскую» форму, тогда поразило всех. Объяснение нашли быстро – мол, уже обладая снайперским рекордом (достижение Алексея Гурышева он превзошел еще в мае 1972 года, забросив свою 380-ю шайбу) и уже став кандидатом наук, Старшинов решил еще и пересечь заветный рубеж в 400 шайб, что и произошло в ноябре 1978 года. Вячеслав Иванович эту версию отвергает – по его словам, ему просто нужен был переходный период. Ну и заодно получилось остановиться на числе 408, которое через год удалось превзойти Борису Михайлову, а еще через три с лишним десятка лет – Сергею Мозякину, а затем еще и Данису Зарипову. Но Старшинов – единственный из «четырехсотников», кто все свои шайбы забросил за один клуб, и в этом он остается непревзойденным.

Самое удивительное то, что последние свои голы Старшинов «добирал» по ходу двух возвращений в игру – в 1974 году с должности старшего тренера и в 1978 году по прибытии из Японии, когда о нем как об игроке вспоминали все реже. Играл он бесплатно, как самый настоящий любитель, будучи при этом еще и кандидатом наук – больше подобных примеров не имеется. Перерывов в карьере набралось на пять сезонов – и если бы не это, то обогнать Вячеслава Ивановича смог бы только неподражаемый Сергей Мозякин.

Да уж, кто умел забивать, так это Старшинов. Полистайте старые хоккейные фотоальбомы или просто поищите в интернете – на снимках Старшинов почти всегда в окружении соперников, в самой гуще. Его цепляют, толкают, бьют – а он все равно куда-то рвется – да известно, куда. Анатолий Тарасов, весьма ревностно относившийся к спартаковскому трио, за игровую страсть Старшинова и полюбил: «В сражениях перед воротами соперника был неудержим. С железным хватом клюшки, крепко стоящий на ногах, Вячеслав своих намерений никогда не скрывал – бросал сопернику открытый вызов и рвался к цели по прямой… Он всегда лезет в самое пекло, никому спуску не дает. Второго такого, может, во всем мире нет!». Если мэтр и преувеличивал, то ненамного. Был в 60-х центрфорвард тоньше – Александр Альметов, но, как тонко заметил писатель Александр Нилин, как спортсмен Альметов со Старшиновым рядом не стоял. Имелась в виду, конечно, неуемная жажда гола, игровая страсть и абсолютная самоотдача – в этом Вячеслав Иванович, без сомнения, номер первый среди отечественных центрфорвардов на все времена.

…Я полюбил тройку Старшинова-Майоровых беззаветно и безотчетно, интуитивно понимая, что любая игра для них и есть счастье, не омраченное ничем. Страна как будто ждала этих трех будущих авиаинженеров, интеллектуалов с клюшками в руках, олицетворяющих осуществленную, казалось бы, мечту о свободе и радости творчества. Характер, полностью воплощенный в игре – это, конечно, Борис Майоров. Лидер во всем – органичный, взрывной, элегантный. Родившийся несколькими минутами позже брат Евгений уступал Борису во многом, но только не в понимании игры. Старшинова братья поначалу в упор не видели и ворчали, зачем Александр Игумнов «подсунул» им в 1957 году неуклюжего новобранца. Ворчали, правда, совсем недолго. Освоившись, новичок брал свое неукротимостью, уникальным голевым чутьем и данной от природы лошадиной выносливостью. На рубеже 60-х «наглецы с Ширяева поля» рвали всех, порой даже непобедимый ЦСКА. Конечно, и проиграть могли аутсайдеру, но, заматерев, очки просто так уже никому не дарили.

Много лет спустя Тарасов напишет, что Старшинов «играл практически без срывов – и в молодости, и в конце своего верного служения хоккею». А Борис Майоров как человек, не слишком щедрый на комплименты, подчеркнет: «Уж если он поставил перед собой какую-нибудь задачу, никакие преграды на пути его не остановят. Он даже не будет их обходить, он их просто-напросто сметет». Хватка у него действительно «крестьянская» – Старшиновы же деревенские, из-под Ржева. Воспитание у Славы было основательное, и он так же основательно брал высоты что в спорте, что в учебе, что в науке. Мог стать отличным футболистом (Андрей Старостин подтвердил это в предисловии к одной из старшиновских книг), занимался акробатикой и боксом – все пошло в дело, все пригодилось. Сам Тарасов удивлялся, как легко Старшинов справляется с самыми сложными и заковыристыми его упражнениями.

Богатырем, однако, он не казался, хотя перетолкать и перебороть мог кого угодно. В его игровой манере в первую очередь чувствовались стиль, «порода» – иначе бы он с Майоровыми не ужился. Их комбинационной «вязи» требовалась ударная сила в атаке и крепость в обороне. А голеадор Старшинов был еще и сильнейшим в стране центрфорвардом оборонительного плана, только не все на это обращали внимание. Это сочетание бомбардира и оборонца – из редчайших и уникальных. «Голеадоров от Бога» на меньшинство не разменивают, а Старшинов и это на себе «вытаскивал».

Звено в классическом составе перестанет существовать в начале второй половины 60-х. Дуэт Бориса Майорова и Вячеслава Старшинова, признанный одним из лучших в мировом хоккее, свой славный путь в сборной завершит Олимпиадой в Гренобле, а в клубе – третьей для «Спартака» победой в чемпионате страны весной 1969 года. Старшинов еще будет успешно играть с разными замечательными партнерами, примет от великого капитана Бориса Майорова «эстафету» и трижды поднимет над головой Кубок чемпионов мира. Окончательно он закончит уникальную карьеру на десять лет позже Бориса, уже совсем в другую эпоху.

Книги Старшинова, не в обиду автору и соавторам, и даже с учетом времени их выхода, получились слишком уж «обтекаемыми» – ни одного резкого суждения, ни одного неосторожного слова. На льду центрфорвард и бомбардир под номером восемь был яростен и ярок, не щадил ни себя, ни соперников ни у своих, ни, главным образом, у чужих ворот. А на страницах – все согласно стандарту образцового советского спортсмена, делегата съезда комсомола, чемпиона и положительного во всех отношениях героя. Но что делать, если он такой и есть? Ирония и самоирония, конечно, в манере общения Старшинова присутствуют – но без жесткости. Не случайно профессор Старшинов, чуть ли не четыре десятка лет возглавлявший кафедру физвоспитания МИФИ, еще и стихи пишет, будучи «физиком» и «лириком» в одном лице. Про весну, и про весну хоккейную, стихи тоже есть. В ту пору все звали его просто – Слава.